Греческая мифология

"Перед ними расстилалась широкая гладь мрачного, недвижимого озера; если бы карлик не назвал его ясно «Лаврийским», его питомец принял бы его за то Ахерусийское в царстве мертвых, о котором ему рассказывал дед. Но мрачным было только оно само; по ту сторону виднелось зарево, точно от пожара.

— Это наш город, — пояснил карлик. — Собственно, Феникс мог бы нас туда перенести, но я хотел порадовать тебя разнообразием. Так что же, питомец — пустимся вплавь? Помолимся Океанидам, да в воду?

Акает грустно покачал головой: «Я плавать не умею».

Карлик притворился смущенным. — Ах, ты грех! И подлинно, где тебе было научиться этому благородному искусству среди лаврий-ских сопок, с которых даже и не видно моря. Ну что же, придется прибегнуть к другому дару Посидона, к верховой езде.

Он гикнул. Вскоре поверхность озера зазыбилась, и в береговой песок уткнулись безобразные, но приветливые морды двух чудищ — не то дельфинов, не то моржей.

— Ну, питомец, гоп-гоп! Когда свалишься, кликни меня!

Акает осторожно опустил ногу в воду и тотчас отдернул ее обратно. Все на том месте вдруг заискрилось; хотя вода была только теплая, но ему показалось, что он опустил ногу в жидкий огонь.

— Что, обжегся? — поддразнил его карлик. — Не пугайся, тут даже особенного чуда нет, это и у вас бывает в летние ночи. Только у нас ярче. — От давления? — насмешливо спросил Акает. — Именно от давления. Не ломай головы, все равно не поймешь; садись на своего рысака, только сначала подбери свой хитон, или то, что от него осталось. Да, и вот что. Что бы ни случилось — держись за почтенного Гиппокампа (так его величают) и руками и ногами; даже если бы он надумал нырнуть, не выпускай. Иначе плохо будет.

Поехали. Акасту опять стало очень весело. Всюду, где Гиппокамп рассекал сонную гладь, появлялись мириады маленьких огоньков. Сплошь и рядом к ним поднимались рыбы различных величин, о золотой, серебряной, багровой или сапфировой чешуе; чешуя светилась, и при этом свете Акает мог разглядеть, как прозрачна была эта вода. Еще более его радовали огненные шары, пролетавшие иногда над озером, большею частью высоко, но иногда и совсем низко. Один направился прямо на него, и он был не прочь его поймать. Но карлик громко крикнул «берегись!», и Гиппокамп внезапно нырнул. Уже в воде Акает услышал оглушительный треск. «Что это было?» — спросил он, когда они вынырнули.

— Нечто вроде ваших молний, мой милый. И притом тоже от давления — отсюда ты видишь, что дальше спрашивать бесполезно. Нам эта диковина не вредит; ударившись о мою голову, она лопнула, как хлопушка. Но тебя она бы разнесла, как вакханки Пенфея.

Тем временем зарево становилось все явственнее — и теперь Акает уже различал, что оно исходило от несметного количества горящих восковых свечек. Гиппокамп прибавил скорости, и немного спустя оба всадника высадились в гавани подземного города. — Что это за свечки? — спросил мальчик. — Ах ты, ненасытный! Ты бы меня лучше спросил, сколько дней мы с тобой путешествуем. - Ну?

— Пять, и столько же ночей. Если бы не мои яблоки — ты бы давно изнемог. Но есть предел и их силе; а так как мы дома, то не грешно и соснуть. — Дома? Я здесь никаких домов не вижу. — Это я только так, по-вашему сказал. На что нам дома, когда здесь ни дождей, ни холодов не бывает? Я живу здесь, в этой куще из папоротников; это — защита от света. Сплю на этом пуховике; для тебя заказал у братьев другой, побольше; и как видишь, заказ уже исполнен. Итак, приятного отдыха! А остальные чудеса, когда проснешься.

Акает с наслаждением последовал его совету. Тотчас сладкая нега разлилась по его телу, и он заснул крепким сном."